1 2 3 4 5

Дмитрий Булатов

Поездка

Путевка

Эта путевка свалилась на меня, как бы это получше выразиться, вертится в голове «как снег на голову», но тут это определение было бы не совсем точным. Но неожиданно. Да, совсем неожиданно маме дали на работе путевку в лагерь «Орленок». Есть такой лагерь на берегу Черного моря. Самого синего в мире Черного моря. Да, я очень хотел на море. Уже несколько лет мечтал окунуться в теплые соленые волны, уплыть далеко за горизонт и качаться там на легких волнах, которые поддерживают тело лучше всякого надувного зайца. В детстве многих из нас учили плавать именно на надувных игрушках, но волны соленого моря подхватывают тебя так бережно, что вовсе и не нужно никаких плавсредств, чтобы держаться на плаву. Еще когда мне было три года, моя сестра, хохоча, уволакивала меня подальше от берега, и прозрачная светло-зеленая волна окатывала нас с головой - это было и жутко, вода забивалась в рот и нос, и невозможно было дышать, и смешно. И это все осталось в далеком детстве, когда мы жили дружной семьей, и сестра была с нами.
Сейчас на улице стоял октябрь, и хотя даже в нашем городе, совсем не южном, еще не облетели листья с деревьев, но осень уже показывала свои коготки. По утрам под ногами весело хрупали льдинки на замерзших за ночь лужах, и, если дохнуть открытым ртом – дыхание обозначалось облачком пара. Последний раз на пруду мы купались в сентябре, а сейчас вода в пруду была темной и неприветливой.
В школе моя новость никого не потрясла. Одноклассники, только что вернувшиеся после каникул, еще не устали от занятий, а, может, просто не захотели показывать, как им завидно. Один Ванек Семенов, который отдыхал в этом лагере прошлым летом, подошел ко мне:
- Слышь, там вообще ничего, и, даже учиться можно, но стольник у мамки выпроси, иначе скучно будет, ни в буфет, ни сфоткаться не удастся.
А классная сказала, что раньше в Орленок посылали только примерных отличников или за какие-нибудь особенные заслуги перед Родиной. А раз теперь стали посылать таких, она не сказала каких, но и так было ясно, что не достойных для такого заслуженного отдыха, и получалось так, что поеду я в этот лагерь просто потому, что где-то программа компьютера дала сбой, и мне по ошибке достался выигрыш.
Тогда я решил, что мне действительно ничего такого просто не может выпасть, успокоился и перестал мечтать о поездке к морю. Раз я такой недостойный, то просто невероятно, чтобы меня действительно отправили в такой замечательный лагерь. Наверно, где-то действительно произошла ошибка, сейчас там разберутся и мама однажды скучным голосом скажет: «Знаешь, сынуля, у нас было совещание, и решено отправить в лагерь Орленок девочку Ольги Петровны. Она отличница, и летом работала на пришкольном участке, вырастила очень крупную тыкву. Да и мама ее работает в отделе на два года больше меня, и к тому же профорг. Так что, раскладывай свой чемодан, и берись за ум, может, в следующий раз настанет твоя очередь».
Но мама таких слов не говорила, а, наоборот, повела меня в поликлинику, на комиссию. И я ждал, что сейчас врачи обязательно найдут у меня какую-нибудь редкую болезнь, с которой ну никак нельзя находиться в коллективе детского лагеря.
Но и врачи отнеслись ко мне спокойно и легко заполнили все необходимые бумажки. И получалось, что я таки поеду к морю.
И этот день наступил. День был пасмурный, прохладный. На вокзале суетились какие-то люди, с чемоданами, огромными сумками. Толстые тетеньки предлагали купить пирожки и соленые огурцы. Меня толкали, рюкзак за плечами мешал, все время задевая чьи-то бока. Больше всего я боялся, что из кармашка исчезнет тот самый стольник, без которого мне в лагере просто нечего будет делать. Мама была огорчена моим отъездом, хотя старалась не подавать вида. А нет - нет да и ляжет тень на красивое нестарое лицо. Кстати у моей мамы волосы некрашеные и не седые - тёмно-русые. И морщин на её лице гораздо меньше, чем у её подруг, несмотря на то, что она их всех старше. Правда она не любит, когда ей об этом говорят. Да и морщин в последнее время прибавили мои проделки. А кто виноват в том, что я всякого рода истории притягиваю как магнитом. Ну, вот скажите мне: какой интерес прогуливаться под окнами обычного многоэтажного дома. Да ещё в тот момент, когда я собираюсь проверить на прочность резиновую перчатку. Для этого я набираю в неё воды и выбрасываю её за борт. И попробуй потом докажи разъярённому дяденьке, что я не хотел, что оно само получилось. И сейчас вот билет как всегда куда-то задевался и я никак не могу его найти, а тётенька проводница смотрит на меня так строго и наверное думает, что я её специально дурачу (они все так думают, даже если улыбаются в это время шире черепа из кабинета биологии), мать снова огорчена, говорит, что надо было мне ничего не давать и всё делать самой. Но я её почти не слышу, так как моё внимание занято совсем другими вещами. А всё вокруг просто кипит: одни кричат, чтобы к ним ещё приезжали, другие вопят о том что им ужасно понравилось в гостях и они обязательно приедут ещё, третьи молча бегут с чемоданами сами не понимая куда. Наконец нахожу билет в боковом кармане, отдаю его проводнице, а сам поворачиваюсь к маме и говорю: «ну всё, ма, я поехал, счастливо оставаться». Хочется добавить что-то ещё, что-то такое, после чего мама перестанет быть такой встревоженной и весело рассмеётся, но ничего не приходит в голову и я стараюсь побыстрее смыться в вагон, подальше от материнских тревог. И когда я уже поворачиваюсь к входу, слышу тихий голос: «береги себя, сынок» и наверняка знаю, что она тайком перекрестила меня в спину. Я знаю, в этом нет ничего плохого, и всё равно меня раздражает то, что я в эти моменты чем-то сильно отличаюсь от всей остальной толпы, люди смотрят как-то иначе и непонятно, что кроется за этими взглядами: презрение или зависть. Быть отличным от других - препоганое, доложу вам, занятие. Наверное, поэтому я стараюсь всегда оказаться в серединке человеческого общества.

В поезде

В вагоне было на удивление тихо и пахло пирожками. Народа почти не было. В основном армяне ехали в пригород за товаром и, заодно продавали оставшиеся от торговли семечки и журналы по дешевке. Я быстро нашел тётю Олю - нашу провожатую до «Орлёнка». Вокруг неё толпились другие дети-счастливчики, которым, похоже, как и мне, жутко подфартило. Она раздавала им конфеты, я тоже взял немного и сел к столику возле окна, из которого был виден перрон. Среди толпы я увидел маму. На фоне общей суеты она выглядела такой хрупкой, что мне больше всего на свете захотелось выбежать из вагона и побежать прямо к ней, повиснуть на шее, расплакаться, попросить за всё прощения и хрен с ним, с «Орлёнком». Начал накрапывать мелкий осенний дождик и стекло покрылось небольшими капельками. Когда поезд тронулся, мама так и осталась на месте. По-прежнему она улыбалась и махала мне рукой. Я тоже улыбался и тоже махал.
Поезд начинал разгоняться, и вот уже мама пропала из виду, а я просто физически ощутил, что до этого момента нас как будто связывали крепкие пеньковые канаты, и вдруг кто-то большой и сильный острым тяжёлым мечом разрубил эти канаты одним ударом. Сразу стало одиноко и захотелось плакать, но мужчины не плачут, а огорчаются - так всегда говорила мама, когда я собирался разреветься. И я огорчился.
Правда, долго грустить мне не дали.
- Эй, как тебя зовут?- сказал мне кто-то за моей спиной.
Два парня, оба выглядят года на 3 старше, один немного угрюмый, одет в спортивный костюм и стрижен наголо. Второй, полностью запакованный в джинс, дружелюбно улыбается - должно быть это он со мной заговорил.
- Федор - я постарался выглядеть взрослым и назвался полным именем
- Идём к нам, Фёдор, будем знакомиться – и «улыбчивый» сделал пригласительный жест рукой.
Я встал и подошел поближе.
-Я - Вася, а это - Денис - по- прежнему улыбаясь, сказал Вася и протянул мне руку. «Совсем по – взрослому»- подумал я, пожимая крепкую ладонь.
Купе было забито до отказа, в нём поместилось 11 человек. Пили чай с конфетами, разговаривали обо всём, в основном, – про свои увлечения. Девочка Катя любила делать из бисера и прочей мишуры всяческие безделушки. Её подруга, Лена, пекла удивительные пирожки. Невозможно было не заметить красавицу Вику и те взгляды, которые кидали в её сторону взрослые ребята. Митька, ровесник Васьки с Денисом, как оказалось, любил фотографировать, он и в поезде не расставался с фотоаппаратом «Киев» и всё время из него целился во всё что попало, называя это «творческой работой».
Кстати эти «творческие работы» чуть не довели до конфуза. Из города ехал молодой учитель со своей женой, а Митька сдуру решил сфотографировать симпатичную женщину, на что глаза у учителя налились кровью, и он пообещал «дать в пачку любому щенку, который выкинет что-нибудь подобное». Наша провожатая сразу на нас зашикала, начала суетиться и, извиняясь, чуть не пролила на учителя горячий чай (почти кипяток). Вообще все дружно поняли, что пора удирать. Как раз подошла наша остановка: мы ехали с пересадкой в городе… блин, я и сам забыл в каком городе, ну да это и неважно.
Высадились мы весело. Настроение поднялось сразу у всех, потому что тучки разошлись, и шустрый осенний ветер гнал серые обрывки где-то высоко. А внизу, прощаясь, светило ласковое солнце и хотелось попрыгать на одной ноге от радости.
Мы вышли на перрон, и попали на грязноватый вокзал, построенный, похоже, при царе горохе. Провожатая Оля осталась на вокзале, а мы пообещались далеко не уходить, не теряться, не безобразничать и отправились смотреть город. Пройдя через старинную дверь, мы из душного здания вокзала попали на небольшую площадь.
- Эй, постой, как называется этот город – спросил Вася у пробегавшей мимо раздолбайского вида девчонки
- Кропоткин – сказала она так быстро, что никто ничего не понял
- Какой такой Поткин?
- Не Поткин, а Кропоткин, сами вы дураки – и девочка убежала по своим делам.
Помолчали, озираясь. Девчонки о чём-то успели перешептаться и захихикать.
- Да ну, хотя бы кино в этом поткине есть, уже хорошо – Вася указывал рукой на большое здание, которое я бы принял за гостиницу, если бы не небольшая ободранная афиша на уровне первого этажа на которой было написано «Кинотеатр «Салют».
- Сгоняю, проверю – работает ли это заведение – сказал Вася всем, но глядя на Вику, и, улыбнувшись ей своей коронной улыбкой, убежал в направлении «заведения».
- Кто мороженку хочет? – произнёс Денис так неожиданно, что Катя от неожиданности немного подпрыгнула.
- Давай, давай, угости девушек мороженным, будь кавалером – сказала Вика игриво.
Денис смутился и даже немного покраснел, но по его лицу было видно, что он ужасно доволен и давно бы предложил мороженое, если бы не авторитет Васьки. Денис вприскочку бросился к ближайшему ларьку союзпечати, где, по его мнению, должно было находиться это вожделенное мороженое. И не успел он толком отбежать, как Вика подошла ко мне и спросила
- Помнишь наш уговор?
- Да
- Ну и как к нам относятся парни?
- О, отлично. Говорят, что ты классная девчонка. Оба говорят только о тебе, но Васька говорит Денису, что у него совсем нет шансов…
- Молодец, хорошо поработал, а теперь сделай вид, будто я у тебя спросила «сколько время».
Вика легонько щёлкнула меня по носу и добавила:
- «Выше нос, Федечка, ты же мой маленький агент 007». Она вдруг широко улыбнулась кому-то за моей спиной, я повернулся и увидел Ваську с билетами и подумал, что они с Викой замечательно подходят друг другу.
- Ну, как тут, без меня не сильно скучали?
- А как же, уже совсем измучились – произнесла Вика с некоторой издёвкой. А Вася, будто не замечая сказанного, стал в «позу оратора» и голосом популярного ведущего заявил:
- Только в кинотеатрах и только на этой неделе. Жан Клод Вандам в супербоевике «Двойной Удар». Спешите, количество билетов ограничено.— и затем добавил нормальным голосом — два билета удалось раздобыть, так что предлагаю вам, Виктория, спуститься с небес и пойти со мной в кинотеатр.
Заканчивая свой монолог, Васька протянул свободную от билетов руку Вике, а она вдруг сказала:
- Фу, как пошло, мог бы придумать что-то поинтересней – Вика отвернулась, и зашагала к сразу повеселевшим от такой комедии подругам. А Васька постоял ещё немного в торжественной позе, видимо соображая, что же делать дальше, потом подошёл ко мне, поглаживая себя по голове, и собрался что-то сказать, но тут увидел бегущего в нашу сторону Дениса с мороженым, и промолчал. Денис оказался более чутким кавалером, чем Васька, и взял мороженое на всех девчонок. Но Вика и его отшила так быстро, будто это не она 5 минут назад была так рада угощению.
- И, вообще, девочки, не пора ли нам отдохнуть от ухажеров, кто со мной? – и. не дожидаясь ответа, она пошла к вокзалу. Остальные девчонки посчитали нужным безоговорочно последовать за ней.
- Хрен разберёт, что нужно этим девкам – выругался огорченный Денис, когда девчонки отошли на безопасное расстояние.
- Да ладно, не переживай, у нас ещё остались билеты и мороженое. Так что предлагаю пойти в кино, кстати, ты, Фёдор, в кино идёшь, в ларьке билеты ещё есть – Вася смотрел вопросительно и немного раздражённо.
Я подумал, и представил как я иду в кино, ем мороженое, занимаю деньги…. И как потом, в лагере, я буду с мелочью посреди нормальных детей, как Буратино буду просить в буфете «три корочки хлеба» когда нормальные дети будут покупать там себе «сникерсы», и прочие вкусности.
- Нет – сказал я
- Ну и ладно. Идём, Денис, кино скоро начнётся.
Ребята пошли к кинотеатру «Салют», а я отправился в место, где никого не должен был встретить – на вокзал.
В здании вокзала я нашёл провожатую Олю. В просторном и светлом зале с замусоренным полом, где стояли длинные ряды драных стульев. По углам бомжи лениво искали бутылки, копошась в мусорных кучках. Она сидела и читала книгу «Здоровый образ жизни». Я сел в кресло напротив и решил вздремнуть.
Проснулся только поздним вечером. Открыв глаза, я увидел, что все уже собрали рюкзаки из камеры хранения и ждут только меня, чтобы идти на перрон. Я быстро собрался и пристроился в конец процессии. По тому, как все молча сопели, я догадался, что они либо спали, либо до сих пор не помирились.

На горной дороге

Автобус уже часа два колесил по бесконечно извилистой горной дороге. За окном слоеной стеной стояла гора, изредка скудный полумрак внутреннего освящения выхватывал пучки какой-то растительности. Часы показывали 00:2 – была глубокая ночь. Казалось, что автобус не едет, а висит в воздухе, подвешенный к канатам ,и какой-то великан, ради шутки мотает его из стороны в сторону. Я сидел как всегда на самом последнем ряду и боролся с тошнотой. Хотелось уснуть, но если закрыть глаза то сразу начнёт мутить и, возможно даже придётся просить водителя остановиться, чтобы сбегать на обочину и, нагнувшись над обрывом, избавиться там от остатков ужина, как это уже сделал Васька. Но вставать жутко не хотелось и я пытался терпеть.
Васька тоже не мог уснуть. Он сидел в кресле через проход. В кровавом свете грязных плафонов его лицо казалось неестественно бледным, из уголка пересохших губ словно клык торчал краешек жвачки. Сквозь щелки полураскрытых глаз блестели белки. Он всё время ворочался и тихонько стонал.
- Ну как ты, Васёк, пить хочешь – я как раз достал из рюкзака лимонад, чтобы смочить пересохшее горло.
- Давай – простонал Васька.
Я отвинтил крышку, отхлебнул сам, и встал с места, чтобы передать лимонад товарищу. В этот момент автобус качнулся гораздо сильнее обычного, пол начал уходить из под ног, пытаясь сохранить равновесие я взмахнул руками. Бутылка медленно полетела вдаль по крутящемуся автобусу, разбрызгивая вокруг лимонад, и я успел отметить, что впереди всё заполнено дымом. Крышу смяла неведомая сила, правда уже было непонятно, где крыша, а где пол. Все вокруг вдруг завертелось, как на карусели. Из общей суматохи прямо мне в лицо вылетело кресло. Боли почему-то не было. Была вспышка яркого света.
Цветные брызги плыли перед глазами. Даже показалось, что вижу фейверк на День Победы. После появилась река. Я не помнил момента, когда она появилась, и сколько я в ней пробыл. Казалось, что я вечность лежу на спине и плыву по течению. В этой реке не надо работать руками и ногами, чтобы плыть. Достаточно не о чём не думать, просто поддаться силам, управляющим рекой. Там не было солнца и вообще света как такового. Не было тепла или холода, сытости и голода. Реке не было начала и конца можно было плыть по ней сколько угодно и это не надоедало. Кругом был мир и покой, никакие дела не имели уже значения, всё осталось в прошлом. И было хорошо, удивительно хорошо и спокойно. Я плыл и улыбался, правда в наличие лица я тоже сомневался, но тянуть руки, чтобы проверить на месте ли мой фейс жутко не хотелось.
Вдалеке появилось светлое пятно. Течение гнало меня прямо на него. Вдруг у реки появился вкус – кислый вкус дыма от горелой резины. И соль, казалось что в рот насыпали соли. Потом понял, что хочется пить и что кругом ужасно холодно. Оказалось, что лежу на лопатках, и кресло намертво прижало меня к полу. Где-то рядом по прежнему журчит вода, кругом громко разговаривают какие – то люди, отдают команды. Кто эти люди? Пытаюсь кричать, но не слышу собственного голоса. Кричать мешают осколки во рту, и проклятое кресло не даёт вдохнуть воздуха больше. Слышу радостный возглас-
- У нас – выживший, скорее! Сюда с ножницами!!!
Яркий свет от множества фонариков ударил в лицо. Снова течение несёт меня вдаль. Последним, что я заметил перед уходом к своей реке была чья – то обгорелая рука с переломанными напроч пальцами, висевшая прямо над моим лицом.
Это уже гораздо позже, в больнице, дяденька - психолог с добрыми и проницательными глазами объяснил мне, что в ту ночь на 20 октября 199… года на горной дороге между населёнными пунктами Усть –Казбек и Ногрочинск произошёл теракт, который совершили плохие взрослые люди - бандиты. Что все мои друзья погибли почти мгновенно, что я чудом выжил и вообще родился в рубашке. Что бандитов обязательно найдут и накажут. Что жизнь на этом не закончена, что нужно жить дальше. Что я теперь должен хорошо учиться и быть примером для своих сверстников, потому что раз я остался жив, значит на мне лежит большая ответственность за мёртвых. Ко мне часто приходят люди – родственники погибших и просто сочувствующие, они приносят с собой гостинцы и улыбаются мне, хотя по их глазам видно, что им очень невесело. Они все мне очень сильно помогают тем, что приходят, и дело не в подарках, просто хорошо, когда о тебе помнят абсолютно чужие люди.
Врачи говорят, что через полгода буду бегать как олень, а пока я ещё не вставал с постели. Ещё говорят, что нельзя пока много разговаривать, и что нужно побольше спать. А во сне я вижу поле. И нет тому полю конца и края. В далёком синем небе плывут облака, дышит жарким ветром ковыль. По середине поле делит речка. На берегу стою я, а на другой стороне – ребята, погибшие тогда ночью. Все они одеты в длинные белые одежды, их лица светлы и прекрасны. Они молча смотрят на меня строго и с надеждой. И я её оправдаю.
Для себя я уже знаю, кем стану, когда вырасту - генералом. Я сам поймаю всех бандитов на Земле, поставлю их к серой цементной стенке, возьму автомат, нажму на курок и не отпущу, пока все до единого они не полягут. Я знаю о чём говорю, ОНИ не дадут мне соврать.